Накануне концерта, посвящённого 10-летию Symphonic Drive Orchestra, мы встретились с его руководителем — Александром Липницким.
28-летний мультиинструменталист, джазмен и подрыватель отечественной традиции джаза «в смокинге и бабочке», автор аранжировки второй версии «We are the Heroes» Litesound, эпатажный дирижёр и строгий преподаватель музучилища… Александр рассказал нам, как связаны джаз и Кристина Агилера, а также о том, почему в музучилище теперь не пускают с вертолётными лестницами.
— Я начинал как пианист, потом как трубач, потом как барабанщик, потом на композицию поступил. В 18 лет я собрал оркестр. В первом составе Symphonic Drive Orchestra было около 40 человек. В то время я работал с Финбергом, у него и подсмотрел, как управлять такой здоровенной машиной, за что ему очень благодарен. Играли мы тогда, как и сейчас, самое разное: от Элтон Джона, Bon Jovi до джазовых стандартов — Бенни Гудмен, Глен Миллер. 5 июня оркестру исполнится 10 лет. Мне многие советуют: сделай состав из 7–10 человек, это гораздо выгодней, но мне интересен жанр биг-бэнда.
— Как вы пришли к сотрудничеству с Litesound?
— С Litesound знакомы определённое время, как-то записывали альбом, я в качестве инструменталиста выступал. На мой взгляд, парни прогрессивные, поэтому, когда однажды от них поступило предложение записать совместную песню в джазовой обработке, я согласился. Подлинный интерес к этому миксу как следствие родил, может быть, какой-то пиар-ход, но на самом деле изначально это музыкальный интерес.
На западе это нормальная практика: так делает Майкл Бубл, например, Род Стюард перепевает с камерным оркестром джазовые стандарты, так сейчас, по-моему, делает Пол Маккартни, Робби Вильямс, Кристина Агилера записала приджазованный альбом в 2006 году. На западе все помнят, что главная веха в образовании последующих стилей — это джазовая музыка, и этой памяти, на мой взгляд, некоторым артистам нашим не хватает.
— Было комфортно работать с поп-музыкантами?
— Почему нет? Это не первый мой опыт, ведь я ещё и барабанщик группы «Леприконсы». Я не против никакой музыки, у меня нет такого, что только Джон Колтрейн и Чарли Паркер, а Дженифер Лопес — это отстой. Такая хорошая всеядность ко всему, что нравится. Наоборот смотрю, например, выступление Бейонс, а она, раз, и вставляет в свою музыку что-нибудь из Чарли Паркера, и с подлинной фразировкой поёт её. Получаешь удовольствие от этого. Понятно, что если человек взялся за эту музыку, то у него будет артикуляция, у него будет манера, у него будут музыканты соответствующие, шоу и так далее. Поэтому в каком-то смысле для меня примером являются современные поп-исполнители — в плане шоу, подачи.
— Что нам ждать от вас 5 июня?
— К концерту 5 июня в ДК МАЗ мы готовим много сюрпризов: будет шоу, будут съёмки, которые мы будем продвигать в Европу. Концерт будет проводиться по реальному плану таких мероприятий на Западе — у нас будет порядка 80 каналов для записи. Будет световое шоу, музыканты будут стоять в три яруса. Идёт серьёзная подготовка. Такого концерта по уровню серьёзности у нас ещё не было, будет мощная группа операторов, мы организовываем предконцертное шоу: джазовую портретную галерею, и ещё кое-что, не будем открывать заранее. Главное, приходите минут за 15 до начала, и ещё бы нам хотелось, чтобы публика пришла одетая в стиле Нью-Йорка 30-х годов: девушки — в платьях, мужчины — в костюмах. Еще мы хотели пригласить на концерт певицу Бьянку, ведь она моя родная сестра, но, к сожалению, в этот раз не выйдет — у неё гастроли.
— Бьянка — это ваша сестра? Как вам удалось вырасти в двух таких разноплановых, но успешных музыкантов?
— Я даже не знаю. В чем-то она на меня повлияла, в чем-то я на неё. Сестра у нас пробивная всегда была, я раньше стеснительный был совсем. Сестра играла на виолончели, потом начала петь, я помню по площадкам, здесь был долгий путь, а потом уже широкие массы узнали её под этим именем — Бьянка.
— На сцене вы ведёте себя очень непривычно экстравагантно…
— Да, это так. Помню, на одном концерте был у меня спуск на сцену с вертолётной лестницы прямо с потолка. Не было никакой страховки: четыре человека держали обычный гамак, было два троса. Метров с десяти я точно спускался, а может, и больше. Внизу сидел начальник управления культуры. Естественно, я это ни с кем не согласовывал, потому что точно был бы отказ и контроль. Это было в училище, лет, может, 7 назад. Потом я, конечно, получил выговор. Мне говорили: ну представь этого дирижёра, он на «Славянском базаре» под куполом будет болтаться, этого представь, ну разве он так бы смог? Я говорю, ну я же не этот, и не тот, и не третий. Я так вижу, я так хочу.
Правда, большинство у нас относятся к такому поведению с подозрением. Наверное, такой менталитет. Надо, чтобы вышел ведущий в бабочке, чтобы все ровненько — такая закваска ещё советская. И, наверное, в связи с тем, что всё происходит так пафосно, спокойно, правильно, у многих возникает ко мне вопрос — а не искусственно ли это, не фальш ли это — что я так на сцене прыгаю… Но на самом деле, то, что со мной происходит на сцене, — это подлинно, это не фальш, так я себя ощущаю в контексте этой музыки. Когда звучит джаз, мне хочется музыкального секса. У меня есть дорогая моему сердцу иллюзия, мечта — хочется вернуться в Нью-Йорк 50 лет назад, посмотреть, как это было, без пафоса. Хочется музыки, не хочется заслуженных артистов, почётных грамот, наград и так далее. Надеюсь, на наш концерт придут люди, которые почувствуют нашу энергетику, и все мы получим удовольствие от этой прекрасной музыки.
Фоторепортаж с репетиции Symphonic Drive Orchestra
Автор: Ольга Беляева / Ultra-Music
Комментариев нет:
Отправить комментарий